Ян Греве уходит в отставку
Он танцевал на краю кратера вулкана, но смог удержаться от падения
Несчастные лошади всегда ищут возможность “повеселиться”
Ведущий конный журналист Якоб Мелиссен взял интервью у бывшего ветеринара голландской сборной!
3го января 2018 года Яну Греве исполнилось 70. Возраст для него не повод уходить в отставку, но серьезно поразмыслив, он все-таки решил покинуть пост ветврача в Голландской федерации конного спорта. Это решение было принято на кануне его 40-летнего юбилея в должности ответственного за ведущих конкурных, выездковых и троеборных лошадей. «С моим мнением считались все меньше, и я решил уйти, пока это не стало критичным».
В 1979 председатель Голландской ассоциации смешанных соревнований (Dutch Composed Competition Association) Карл Деннебоом (являющийся также председателем Military Boekelo) предложил ему занять пост ветврача сборной по троеборью. «Тогда я еще работал в клинике Эверта Офферейнса в Бош-ен-Дуин”, говорит Ян. “Помимо всего прочего, я прошел практику у Эверта и съездил на Олимпиаду в Мюнхен. После Кубка мира в Стокгольме в 1990 я уволился, главным образом из-за большого давления, которое оказывал на все происходящее Эдди Штиббе.”
В 1990 по просьбе Ханса Хорна Ян перешел в конкур. «В 1996 мой сын Виллем участвовал в Чемпионате Европы в пони классе. Я решил к нему присоединиться и поехал на Олимпиаду в Атланту. Хорошее было время. После были юниоры и дети-конкуристы, иногда взрослые. Мой друг Ари Хоогендоорн, ветеринар клиники Деватермолен в Хааксбергене был назначен ветврачом сборной по выездке и полетел в Гонконг (2008), а после я занял его место, а он перешел во взрослый конкур класса A.”
“В процессе подготовки к Олимпиаде в Лондоне (2012) возник конфликт с тренером национальной сборной Съефон Янссеном. План, который я разработал для Парциваля очевидно был недостаточно быстрым, поэтому он в одностороннем порядке его пересмотрел без учета моего профессионального мнения. В такие моменты я всегда занимаю позицию «Вперед, делай все сам». Уйти в тот момент было очень просто. Я несу ответственность за свою работу, но не за действия других людей, особенно, когда меня не хотят слышать.”
Оборачиваясь назад, с кем вам было приятнее всего работать как ветеринару?
“Я с удовольствием вспоминаю те годы, когда работал с троеборцами. Это была настоящая работа ветеринара. Мне очень нравилось работать над развитием физической формы и восстановлением после кросса. Что касается работы ветврача сборной, то мой любимый период жизни – это работа с детьми и юношами в конкуре. Сначала я работал с великолепным и временами упрямым тренером Дааном Наннингом. Помню, как он отказался заменять однозначно провального основного всадника на своего сына Нильса, который был в резерве. Так мы потеряли золото! Очень жаль, что социальное давление так сильно сказывалось на Даане.”
“После этого я какое-то время работал с прекрасным человеком, тренером голландской сборной Свеном Хармсеном. Мы вместе ездили смотреть лошадей для сборной. Это позволило мне быть в курсе того, какие лошади были слабее, кто из них требовал особого внимания, кто был в лучшей форме. Мы всегда консультировались друг с другом, даже когда команда была сформирована. Свен подходил и спрашивал: “Как думаешь, кого лучше выбрать – этого или того? Кто выдержит?”. Мы успешно сотрудничали еще и потому, что никто из нас не ныл и не ходил вокруг да около, а прямо говорил, что думает, с уважением к собеседнику.”
Почему вы уходите в отставку?
“Жизнь – это выбор между болью и удовольствием. Мне все труднее сохранять энтузиазм. Я постепенно пришел к тому, что удовольствие от работы с командой больше не перевешивает те усилия, которые мне приходится предпринимать. В последние два года эта мысль посещает меня все чаще. С другой стороны, разве не нормально уходить на пенсию в семьдесят лет?”
Что причиняет вам боль?
“Я пытался выкладываться в выездке так же, как до этого выкладывался в троеборье и конкуре. Поначалу меня принимали с недоверием, потом оно вроде прошло, но не полностью, несмотря на сотрудничество с такими всадниками, как Марк Сульц, Съеф Десмедт, Жак Маре и Вероника Свагемейкерс.”
“Контакт с действующим тренером национальной сборной минимален, поэтому я все время опаздываю вместо того, чтобы действовать на опережение. Важно, чтобы оба хотели играть в одной команде. Какова моя роль в соревнованиях? Если понимаешь, что больше не приносишь пользы, нужно уходить. Поворотным моментом является минута, когда спрашиваешь себя: «Зачем я это делаю?». Дома у меня компания из 8 человек и несколько сотен голов лошадей, включая жеребцов.”
Почему топовых выездковых лошадей так часто снимают перед важными соревнованиями?
“Мир выездки очень консервативен. Люди не думают, что делают, руководствуясь принципом «мы всегда так делаем». Перед тем, как лошадь выходит из денника, ее бинтуют на все четыре ноги (как будто они собираются делать не знаю что!), и по-моему это перегиб. То же касается тренировки перед соревнованиями. Там тоже перегибают, причем вдвойне, вместо того, чтобы думать о физическом комфорте и счастье лошади.”
“Мне бы очень хотелось иметь больше влияния на администрацию. Когда видишь, что на протяжение многих лет ничего не меняется, это то же подталкивает к уходу. Например, я много раз пытался указать на то, что на разминке лучше сократить нагрузку, чтобы просто размять и расслабить лошадь, а не повторять элементы.”
“Всадники в выездке не уверены в себе и то и дело пытаются убедиться в том, что умеют. Они сильно перегибают палку, поэтому я не стесняюсь говорить, что большинство медалей теряется на разминочном поле.”
Есть ли разница между конкурными и выездковыми лошадьми?
“Разница огромная и с годами продолжает увеличиваться. Конкурная лошадь должна быть умной, она должна думать вместе со всадником и принимать решение за долю секунды. Это необходимо, так как всегда существует вероятность того, что что-то пойдет не так. Но для выездковой лошади это нежелательно.”
“Всадникам в выездке нужна лошадь, которая не будет думать вместе с ними. Им нужны рабы, которые изо дня в день будут делать одно и то же. Каждое движение как лошади, так и всадника, контролируется. Если при всех перечисленных условиях лошадь остается свежей и жизнерадостной, вы победили. Примерами таких лошадей являются Тотилас, Парциваль, Ватермил Скандик (Watermill Scandic HBC). Но в целом фривольности в выездке больше нет. Рутина изо дня в день, как будто всадник не доверяет лошади.”
“50 раз повторить пиаффе, а затем еще раз, чтобы убедиться в его качестве. Когда лошадь выходит на боевое поле, она больше не может работать. Логично же? Прелесть верховой езды заключается в том, чтобы лошадь делала то, что мы от нее хотим. Поэтому нужно мотивировать лошадь, но ни деньги, ни лакомства здесь не помогут. Лошадь нельзя заставить. Как говорит мой друг Дэвид Хоппер: ‘Лошадь нужно уметь перехитрить!’”
Все ли хорошо в спортивной выездке?
“Конечно нет. Но дело в самой дисциплине, потому что она не хочет меняться. Выездка больше не приносит зрительного наслаждения, согласны? Удовольствия больше нет. Сплошная дисциплина. Только посмотрите, как лошадям с великолепной рысью за одну маленькую ошибку сразу ставят пять. Мне знакомы лишь несколько всадников, чьи лошади получают удовольствие от работы. Позвольте им расслабиться через десять минут и попросите что-то другое!”
“Слишком много всадников относятся к лошадям как к машинам. Лошади больше не компаньоны, и это сказывается на системе работы от начала и до конца. Посмотрите соревнования. Всадник сидит на лошади, а его ведут на корде, как собаку на поводке. Это страх. Всадники боятся дать лошади свободу. Но чем жестче ты ее держишь, тем скорее она попытается убежать. Очень часто выездкой движет страх. Именно поэтому церемония награждения после соревнований по выездке так часто заканчивается хаосом. В условиях тотального контроля лошади при первой же возможности стараются “повеселиться”. Примером максимального контроля и доверия для меня является Жан Франсуа Пиньон: шестнадцать лошадей на свободе выполняют команды, которые он отдает языком жестов. Мурашки по коже!”
Можно ли сказать, что вы в первую очередь конник, и лишь во вторую – ветеринар?
“Да. Многие ветврачи пришли к лошади гораздо позже, а я всегда сходил с ума от лошадей и поэтому выбрал ветеринарию. Не хочу обобщать, но в выездке мне встречается очень мало людей, которые испытывают настоящие чувства по отношению к лошадям, и в любом случае дисциплина для них важнее. Они хотят контролировать то, что не поддается контролю. Нужно позволять себе больше игры. Слишком много лошадей не получает достаточного удовольствия.”
Что могла сделать Федерация, чтобы вам было интересно работать?
“Работа ветеринара сборной всегда требует оглядки. Я придерживаюсь мнения, что прежде чем зачислять лошадей в состав сборной, их нужно досконально обследовать в клинике. Только после этого я могу рекомендовать лошадь с определенными ветеринарными примечаниями. Это позволяет отмечать те ветеринарные проблемы, которые поддаются контролю, и те, которые нет. Так становится ясно, стоит ли тратить на лошадь с отрицательными результатами осмотра много сил. Я считаю, что этой процедуре должны подвергаться все лошади, которых планируют включать в состав сборной.”
“Ветеринару сборной вовсе не обязательно ездить на старты. Ветеринар должен знать, что мешает лошади и почему, что с этим можно сделать, и что и как можно исправить. Это нужно знать заранее, и это вопрос доверия. У каждого свой ветеринар, и большинство всадников не сведущи в ветеринарии. При этом некоторые считают, что олимпийская медаль на шее наделяет их более сведущими в вопросах ветеринарии, чем те, кто изучал ее в университете и имеет больше 40 лет опыта.”
“Кроме того, все они, как попугаи, повторяют одно и то же, и очень печально каждый раз осознавать, сколь ничтожны их ветеринарные познания. Мне всегда хотелось делиться знаниями, но создается впечатление, что они им не нужны. Когда я пытаюсь убедить людей в чем-то, а они не хотят меня слышать или яро спорят, я вновь и вновь испытываю разочарование”.
Правда, что вы сами приняли решение покинуть сборную на национальном чемпионате в Эрмело в 2017 году?
“Я все решил. Случилось то, что не должно было и не могло случиться. В процессе подготовки стало очевидно, что одна лошадь на грани. За две недели до чемпионата я сделал полный осмотр коня и детально объяснил каждому, кто имел к нему отношение, что и как нужно делать, чтобы подвести его к чемпионату Голландии и впоследствии Европы. Я четко разъяснил, что можно, и что нельзя. Мы написали план работы для подготовки к чемпионату Голландии и планировали в субботу-воскресенье посмотреть, как идут дела, и решить, сможет ли лошадь стартовать на Европе.”
“В субботу утром я приехал в конюшню и спросил, как лошадь. Мне сказали, что «хорошо, но решение уже принято». Я был ошарашен и спросил, что случилось. Мне ответили, что в пятницу вечером им сообщили, что на Европу они не поедут. Я ничего об этом не знал. Меня это задело. Ты строишь план, вовлекая в него все заинтересованные стороны, а им до этого нет дела. По крайней мере, можно было спросить мое мнение… Если тренера сборной по той или иной причине не интересует мое мнение, что я делаю в команде? Решение же должно было быть принято в воскресенье утром, а не 36 часами раньше!”.
Чего, на ваш взгляд, не хватает всадникам в выездке?
“Большинству не хватает эмпатии. Они изо дня в день делают одно и то же и в конце концов чувства притупляются. Внесите больше разнообразия в работу – упражнения на растяжку, кавалетти, галоп и силовые упражнения, и следите за тем, чтобы они не превращались в скучную рутину. Эпке Цондерланд, голландский олимпийский гимнаст, на тренировках работает не только на турнике. От вас требуется сделать работу интересной для лошади. Она должна получать удовольствие от тренировок. Многие всадники в выездке не понимают, что лошадь внимательнее слушает того, кто меньше ей мешает своим телом. Они в это не верят, но это так. Книга «Гимнастирование лошади» (‘Das Gymnasium des Pferdes’) Густава Штейбрехта написана человеком, который понимал лошадей. Он знал, как функционируют лошади. Работа с лошадью логична. Ручей нельзя заставить течь вверх по склону холма. Есть законы природы, которыми нельзя пренебрегать”.
Вы ушли в отставку. Оглядываясь назад, чем вы гордитесь?
“За все те годы, когда я занимал должность ветврача сборной, ни одна из моих подопечных лошадей не была уличена в допинге. Безусловно, я делал то, что не разрешается, но это было необходимо, так как до меня частные ветврачи допустили ошибки. Работу ветврача сборной можно сравнить с танцем на краю кратера вулкана: нужно четко понимать, что можно сделать, а что недопустимо. Нужно все время держать в голове возможные последствия своих действий.”
“После Гонконга появились новые правила, которые сильно все упрощают. Раньше было больше возможностей для хитрости. Все работало по принципу «Можно все, что нельзя обнаружить». Сейчас дозволяется гораздо больше, но при условии, что мы заранее это запрашиваем. Кое-что остается запрещенным, и это правильно. Открытость дает возможность помогать лучшим лошадям. Атмосфера хитрости ушла в прошлое. Раньше я не боялся, что лошадь, за которую я отвечаю, будет поймана на допинге, но и тогда я трезво оценивал свои шансы, прежде чем идти на риск.”
Биография Яна Греве
Ян Греве год отучился в сельскохозяйственном колледже города Вагенинген, но понял, что это не его, и пошел в армию. Он служил в Амерсфоорте и волей случая оказался связан с лошадьми во дворце Сустдейк. В его обязанности входило с определенной периодичностью привозить лекарственные препараты для лошадей из клиники Эверта Офферейнса в в Бош-ен-Дуин. Этот опыт подтолкнул его к тому, чтобы после армии поступить на ветеринарного врача. В течение многих лет он работал вместе с легендарным Офферейнсом в Бош-ен-Дуин. В 1981 ему пришлось сделать выбор между Офферейнсом и семьей. 1 января 1982 он вернулся на ферму своих родителей в Хааксбергене и открыл клинику Деватермолен.
“Половина работы ветеринара заключается в поиске ветеринарных оправданий иппологической безграмотности.”
Ян Греве является одним из наиболее успешных заводчиков теплокровных лошадей в мире. Его мнение о современном коневодстве в следующей статье.
Перевод: Давыдова Ксения
Источник:
No Comments